Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

В этом списке собраны лучшие и популярные книги про тюрьму и зону, которые вам стоит прочитать, если вы интересуетесь этой темой.

Сергей Довлатов. Зона. Записки надзирателя

Повесть Сергея Довлатова «Зона» описывает четырнадцать эпизодов из жизни зэков и их надзирателей. В книге повествуется о пребывании в тюрьме и о взаимодействии с другими заключенными. Язык Довлатова прост и понятен, полон жизненного юмора, за которым порой читается, что: «Ад – это мы сами». Дальше

В книге два главные героя. Во-первых, это общественный активист, который борется за права заключенных, а во-вторых, повествуется об учителе медитации, Флите Моуле, который описывает процесс своей трансформации и о службе в условиях недружелюбия, злобы и отчаяния в стенах федеральной тюрьмы строгого режима. Это сборник статей, некоторые из которых были опубликованы. Все они охватывают 14 лет пребывания в тюрьме. История Флита пронизана добротой, верой в лучшее и победой человеческой души. Идея книги по-настоящему показывает, что в природе каждого человека заложена внутренняя доброта. Дальше

«Зеленая миля» — знаменитый роман Стивена Кинга. Читатель окажется в стенах жуткого тюремного блока смертников, среди которых убийцы, маньяки и психопаты. Все они доживают здесь последние дни или даже часы. Работающие в тюрьме надзиратели не лучше: садисты или отчаявшиеся люди. Но неожиданно в этом пугающем месте оказывается наидобрейший Вождь, который способен творить настоящие чудеса и исцелять. Найдется ли в нашем безжалостном и беспощадном мире место для такого светлого человека? Дальше

В «Руси сидящей» рассказывается о заключенных российских тюрем, исправительных колониях и следственных изоляторах. Здесь отбывают наказание абсолютно разные люди: от умных до самых несообразных, люди состоятельные и бедняки, честные и слабодушные, виновные и невиновные. Они такие же, как свободные люди, как и в жизни на воле, тут есть законы и правила. «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» – выражение журналистки Ольги Романовой, которое как нельзя кстати отражает прописную истину российской жизни. Столкнувшись с этим на собственном опыте, она организовала движение, борющееся за помощь осужденным и их семьям. Персонажи ее книги — живые люди, оказавшиеся перед палачом в лице российского правосудия. Их реальные истории способны тронуть до глубины души, заставить испытать целую палитру эмоций, в очередной раз удивляя тем, насколько реальная история может порой затмить даже самую великую выдумку. Дальше

В настоящее время пословица «от тюрьмы и сумы не зарекайся» стала животрепещущей, ведь за решеткой может оказаться кто угодно: и преступник, и миллионер, и самый обычный человек. Автор книги знает о тюрьмах на собственном опыте, ведь привычный распорядок дня адвоката таков: утром – Бутырка, днем – Матроска, вечером – Лефортово. В своей книге Валерий Карышев рассказывает читателю о самых секретных заговорах, раскрывает тайны, традиции и нравы российских тюрем, и том, как люди там живут и умирают. Дальше

В книге повествуется о стремительном повороте судьбы Тимофея Феоктистова. Герой не только ухитрился отбиться от двух парней с ножами, заставших его в парке, но и навалял одному из них так, что тот оказался в больнице. Кто-то скажет, что он просто защищался, а следствие заключило, что Тимофей – виновник драки, дав 3 года лишения свободы. Пришло время выходить на свободу, но Тимофею не дает покоя вопрос: кто же истинный виновник его несчастья? Тимофей начинает собственное расследование. Он узнает такие вещи, от которых мурашки по телу побегут. Дальше

Давно встречались бывший спецназовец Ролан Тихонов и бандит Волока. Спустя время Ролан стал киллером в банде авторитета. Но, как известно, жизнь наемного убийцы коротка, даже если тот не оставляет следов. Однажды Волок приказал своим корешам убить наемника. Но это оказалось не так просто — Ролан дал им отпор и оказался на зоне. Спустя время, вышел он на свободу уже опытным хищником. А закон хищника таков: если драка неизбежна, бей первым. Дальше

В книге детально описывается тюремные традиции, законы, правила и быт. Автор, медик по образованию, знает об этом из собственного опыта, ведь он побывал в 12 тюрьмах России. Он прошел огонь и воду, будучи смотрящим. В книге автор делится своим опытом о том, как не потерять себя при трудных обстоятельствах. Философия тюрьмы станет полезной информацией для тех, кто никогда там не был, тех, чьи близкие не попадали за решетку: о том, как себя вести в тюрьме, сохранив честь и здоровье, о воровских понятиях, как держать себя в камере, отстаивать свою точку зрения и что делать родственникам заключенных, чем лучше помочь арестанту. Дальше

Продолжение первой части книги, где рассказывается о шмонах, этапах заключения и нацболах (представителях тюрьмы, придерживающихся национал-большевистской идеологии). Описываются заповеди арестанта. Например, о том, что лучшее решение – воздержаться от татуировок. Как нужно взаимодействовать с гопниками. Как следить за здоровьем, используя то, что есть в камере. Лозовский раскрывает воровские, людские и гадские понятия, немного об их истории, философии и их парадоксальности. Отдельно представлены советы о том, как вести себя, если угодил за решетку, о первой встрече с правоохранительной системой. Дальше

Сборник Фимы Жиганца «Тюремные байки» давно уже считается раритетом, ведь даже при сегодняшней свободе слова издатели не могут решиться выпустить это книгу. Сборник полон ярким слэнгом, нецензурной лексики и тюремными байками. Несмотря на все это, в 2004 году рассказ «Рафик-диссидент» все же завоевал главную премию Русской Национальной литературной сети. Вы не пожалеете о потраченном на прочтение книги времени. Дальше

Сага в шести частях, повествующая о борьбе полковника Белова и опасного московского преступника Алекса Смолина по прозвищу «Черный Ферзь», имеющая совершенно другую трактовку. В книге от и до раскрыты не только характеры главных героев, но и в очередной раз демонстрируется сокрушительная победа добра над злом. Герой находится на пожизненном заключении в одной из закрытых тюрем России. Неожиданно, каким-то магическим образом, Алекс Смолин оказывается на воле. Дальше

Герой романа — неудачник и путаник — оказывается в лечебно-трудовом профилактории, через который в 1964 — 1994 годах прошли, даже по самым низким оценкам, около полутора миллионов людей, имеющих алкогольную зависимость. В этом месте их подвергали принудительному лечению и безжалостно использовали, чаще всего для работы на вредном производстве. Тем не менее, главная идея романа заключена не в этом. Основное внимание приковано ко внутреннему миру талантливого человека, к борьбе за собственное выживание и обретению потерянного счастья. Дальше

В последнее время популярными стали те истории, которые описывают нынешний российский бизнес, путь тихих заведующих лабораторией в кресла миллионеров. Но порой это доводит и до тюремной койки. Тем не менее, история тюремной России, которая далеко не всегда соответствует истории России уголовной, заботит жителей страны по каким-то причинам меньше. Амстиславский рассказывает во всех деталях, каково это попасть в современную тюремную среду. Также он повествует порой об абсурдных историях, связанных с судебной тяжбой и о бесчеловечных приговорах, напоминающих произведения Кафки и уносящих в страну, где сталинизм, если судить по тюрьмам, до сих пор жив и процветает. Прочитав его записки, читатель понимает, почему международные общества по правам человека с давних времен считают быт в тюрьмах России и следственных изоляторах настоящим мучением. Однако жители России, по-видимому, считают, что наша страна – это одна большая палата №6 в колонии строгого режима. И потому невозмутимы перед этим измывательством над человеческим достоинством под названием «камера». Дальше

Они верили, что попали в плен по ошибке, считая, что, будучи гражданскими, окажутся на воле. Но все обернулось иначе: они попали в одну из самых чудовищных тюрем Ирака баасовского режима. Четыре молодые девушки из Ирана в течении 40 месяцев бок о бок проходили нечеловеческие испытания, подвергаясь жестоким пыткам. Мечтая о свежем воздухе, они не знали ничего о своих родных. Все же им удалось все выдержать. Девушки вернулись домой, однако, даже спустя 30 лет, они помнят о том мучительном времени. В своей документальной книге Масуме Абад расскажет об этом всем. Дальше

Когда-то Михаил Ходорковский был одним из самых богатых людей России, но вдруг оказался ее арестантом. Его заключение в 2003 году и дальнейший обвинительный приговор имели решающее значение для судьбы России, которая двигалась в направлении подавления свободы слова и предпринимательства для создания полицейского государства. Власти желали устранить неподвластного им бизнесмена, но вместо этого получили символ свободы, железной воли и веры в ценности и взгляды демократии. Эта книга неповторима, поскольку ее автором является сам Михаил Ходорковский. Впервые за долгое время он решил честно рассказать о том, как все было в действительности. Как молодежный центр превратился в банк МЕНАТЕП, а затем – ЮКОС. Как проходили залоговые аукционы, и ЮКОС занял лидирующую позицию российского и мирового предпринимательства. И как в дальнейшем все это было разрушено – потому, что Ходорковский, по мнению власти, ей помешал. Почему он не уехал, хотя возможность была, почему не злится на тех, кто виновен в его страданиях. Какова жизнь в неволе? И каким он представляет будущее страны? Дальше

В книге «Фраер» повествование идет от первого лица. Описывается жизнь людей, оказавшихся за решеткой. О взаимодействии людей на зоне, принятых обычаях и законах. В одной камере сидят и убийцы, и люди, осужденные за экономические преступления, матерые преступники и те, кто попал в тюрьму по глупости, блатные и те, кто хочет исправиться. Каждый из них борется за выживание и свои взгляды. Книга освещает их истории. Иногда эту книгу трудно читать, но она вовсе не объясняет, как выжить в российской тюрьме. Она о том, как в ней остаться человеком. Рекомендуется молодым парням 16 — 20 лет, которые еще не определились с призванием и жизненным путем. Возможно, она послужит предостережением для тех, кто сомневается, что у человека лишь одна жизнь, которую надо прожить так, чтобы, вспоминая ее на смертном одре, тебе не было стыдно за все, что с тобой происходило. Дальше

Совершенно случайно Алекс Дорохов – картограф – попадает в «B.U.N.K.E.R.» — команду, созданную властной госструктурой. Их задачи сложно понять, а члены команды один подозрительнее другого. Когда пришло время вступать в должность, это событие ознаменовалось неожиданными приключениями, резко переходящими в боевые действия где-то в подземельях Москвы. Дальше

В старом монастыре еще во времена СССР сделали колонию строгого режима. В ней отбывают срок те, кому присвоили высшую меру наказания, — лидеры преступных группировок, киллеры за которыми стоят сотни преступлений. Но и в этом забытом Богом месте, есть немного от обычной жизни. Начальник тюремной церкви отец Павел изо всех сил старается убедить маньяков и чудовищных убийц измениться и раскаяться. В прошлом заслуженный военнослужащий сил специального назначения, испытавший себя в горячих точках, отец Павел пообещал не убивать людей. Но когда до него доходит информация о скором побеге опасного преступника, он вдруг осознает, что придется нарушить обещание. Дальше

В криминальном мире, следственный изолятор «Матросская тишина» знают все, но оказываются там только особо отличившиеся. Главаря московской ОПГ «зеленых» наемников Курдюмова отправили в спецблок — место с самой серьезной охраной в изоляторе. «Зеленые» ликвидировали лидеров группировок и воров в законе, неугодных влиятельным людям. Приговор Курдюмову еще не вынесли, но уже ясно, что за решеткой он окажется надолго, его ищут опасные люди, чьих друзей и товарищей убрали «зеленые». Курдюмов знает, что в спецблоке он под защитой стен и сотрудников изолятора, но у его врагов свои способы. Дальше

Автор этого документального романа не только умелый писатель, но и интересная личность. Он родился в Армении и однажды был приговорен к смертной казни, которая затем была пересмотрена в пользу пожизненного заключения. Писатель откровенно расскажет историю своей жизни, о том, как он, оказавшись в безвыходном положении, смог заняться духовным просвещением и даже вернуться к индуистской религии предков. Роман основан на реальных событиях. Это книга — единственная в своем роде, она раскроет для читателя особенности тюремного быта, о которых знают только заключенные. Дальше

Несмотря на все страшные рассказы, бытующие среди обывателей, к интеллигентам на зоне отношение нормальное. С ними охотно общаются и блатные, которым тоже иногда требуется нормальный человеческий базар. Если вести себя грамотно, наладить общение с сокамерниками можно. Впрочем, интеллигент интеллигенту рознь. У некоторых от стресса, связанного с арестом и заключением, крышу сносит напрочь. И тогда возможны различные истории, соединяющие в себе элементы комедии и трагедии, совсем как у Шекспира.

ТЕЛЕМАСТЕР

— Петрович, починишь телевизор? – спрашивал у заключённого некий офицер из персонала тюрьмы.
— Отчего ж не починить, приносите, — отвечал заключённый.
— Спасибо тебе, Петрович, за ремонт, — звучало в зоне через несколько дней. – Дай Бог тебе на волю поскорей выйти, — такие слова чаще всего и служат платой за какую-то работу заключённого.
И бывает, что умельцам даже отдельную камеру выделяют под мастерскую…
Но слаб, слаб духом человек…. И стали служащие замечать блестящие глазки Петровича, и ни с чем несравнимый запашок перегара от него чуяли. А обыск в его отдельных апартаментах ничего не давал. Сам он из камеры никуда не выходил, выполняя очередной срочный заказ. А вечером был, мягко говоря, навеселе.
— Петрович, лучше сам прекрати, — увещевали его тюремщики, но тот только ухмылялся в ответ.
Если человек в тюрьме делает что-то запрещённое, и никто не может его поймать, то такие люди становятся очень уважаемыми в зоне. Всем заключённым хочется поиздеваться над охраной. Это один из видов развлечения в тюрьме.
Но опять же, сколь верёвочка не вейся…. В один прекрасный день в камеру к телемастеру Петровичу вошли с очередной проверкой. А у того, как всегда, всё в порядке, и нет ни претензий, ни замечаний. И тут… оно и случилось! Лишь только собралась, было, комиссия камеру покинуть, как раздался …выстрел!!!
Это был характерный звук: «Ба-бах!», который несомненно узнали и поняли все присутствующие, потому что сразу характерно запахло сивухой. Оказалось, что бражку заводил Петрович в одном из …кинескопов, десяток которых имелись у него в камере.
— И где ты только дрожжи берёшь, Петрович, — усмехаясь, спросил начальник тюрьмы.
— Сами заводятся, — отвечал Петрович. – Ну…, гражданин начальник, раз уж нашли, дайте хоть кружечку отведать напоследок.
— Нет, Петрович. Ты же сам знаешь, что не положено, — отвечали ему.
— Знать-то знаю, — усмехался тот в ответ. – Но думаю, что я ещё чего-нибудь придумаю.
— Где дрожжи-то берёшь, расскажешь?
— Нет, не моя это тайна.

А тайна эта — стара, как мир. Любой выпивоха, в любой русской деревне знает, что сырые дрожжи можно сделать из обычного хлеба. Надо лишь слегка смочить хлебный мякиш, сунуть его в кастрюльку, которую поставить в тёплое место. Через недельку – дрожжи готовы.
Голь на выдумки хитра, – гласит поговорка. Но русская голь – вдесятеро хитрее…

УМОВ ПАЛАТА…

Старые заключённые даже не злятся, когда начальники найдут некие тайные дела их рук. Пожилых зеков не раздражает, что какая-то их тайна стала известна начальству. Они говорят, что найдут другой выход.
Было однажды раскрыто такое дело. Спирт «Рояль» доставлялся в тюрьму внутри …тела заключённого, который шёл сам, на своих двоих. И до сих пор никто не знает, как долго это продолжалось. Дело было так…
— Хмырь, — говорил один зек другому. – У меня день рождения скоро. Вмазать бы чего…, — щёлкнул он себе по кадыку.
— Не боись, братан. Добудем. Сегодня уже курьер доставит продукт. Я тут давно один канал настроить пытаюсь. Если получится, озолотиться можно.
— Как!? Какой канал? Расскажи!
— Ты поперёк батьки в пекло-то не лезь, — оборвал его собеседник. – Курьер с грузом сегодня путь испробовать должен.
Лиц, кто хорошо зарекомендовал себя, не допуская нарушений, а так же тех, кому недолго уже оставалось сидеть, отпускают иногда без конвоя, чтобы сделать какую-то работу недалеко за пределами зоны. Они и могли пронести в зону спирт. Дело, конечно, связано с определённым риском, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
— Ну что, Шайтан, принёс? – спрашивал Хмырь собеседника вечером на перекуре.
— Принёс, — звучало в ответ. – Слить бы надо.
— Сейчас в камеру войдём, и…, — ответил Шайтан.
В камере они быстро, поставив на стрёму человека, выставили на пол чисто вымытое и заранее приготовленное ведро. Потом двое зеков подняли Шайтана за ноги и повесили его над ведром вниз головой. Вся камера следила за процедурой, боясь нарушить процесс каким-то неосторожным звуком. А изо рта Шайтана вдруг полилось что-то белое и прозрачное, распространяя по камере острый запах спиртного.
— Вот это да! – пронёсся по койкам восхищённый шёпот. – Как же он сам-то? Ведь не пьяный совсем…, – раздавалось удивление.
А главные лица данного спектакля молча отошли в уголок, вытащили что-то изо рта курьера и спрятали в карман. Принесённый продукт они предварительно слили аккуратно в новые полиэтиленовые пакеты и спрятали их по тумбочкам.
— Ну, вот теперь и день рождения твой отметим, — осклабился Хмырь.
— Н-н-да, кореш, век не забуду. Когда?
— После отбоя, понятно.
И вечером, когда все уже улеглись, несколько человек устроили в углу камеры праздник. А наутро от них так несло перегаром, что это было замечено практически всем руководством. Обыск в камере ничего не дал, как и личный досмотр провинившихся.
— Установите контроль за пропуском расконвоированных лиц. Это наверняка кто-то из них пошустрил, — такое было дано указание всему персоналу зоны.
Но ни на следующий день, ни впоследствии канал доставки спиртного в зону так и не удалось выявить. И в последствии частенько обнаруживали пьяных, но где и как они добывали выпивку — не удавалось установить.
И тут проявился случай, подтверждая русскую поговорку: сколь верёвочке не вейся….
— Эй, братела, садись, подвезу, — прозвучал голос водителя- заключённого, ехавшего в зону под конец рабочего дня.
И Шайтан не пошёл пешком, как он делал это всегда, а сел в кабину. Ехали весело, болтали, трепали обычные лагерные новости…. И тут машину тряхнуло на ухабе…. И толчок-то был обычный, ничего страшного не предвещающий, но…. Водитель увидел, как у Шайтана расширились зрачки, позеленело лицо….
— Эй! Что с тобой?! – заорал водитель.
Но Шайтану было уже далеко всё равно. Он уже переходил в страну вечной охоты. В последний момент он догадался, ЧТО произошло, но дурман действовал так быстро, что даже рассказать собеседнику Шайтан ничего не успел.
Впоследствии комиссией было установлено….
Курьер проглатывал в свой желудок обычный надувной шарик или нечто подобное. Горловина шарика заранее ниткой крепилась к любому нижнему зубу. Далее через трубочку, в находящийся уже в желудке шарик, заливался 96- градусный продукт. Человек проходил в зону через КПП, пронося у сердца два литра чистого спирта, что соответствовало примерно пятнадцати пол-литровым бутылкам водки. Один такой почтальон, доставив посылку адресату, на сутки устраивал в многолюдной камере праздник.
—
Такой вот выход нашли заключённые. Очень многое значит выпивка в зоне. И нет числа случаям изобретательности, которую показывают люди, сидящие в тюрьме.
Например, один умелец мог вручную делать зажигалки в виде пистолета Макарова.

Все в администрации это знали, и в конце концов, перестали обращать внимания на его стволы. Умелец немедленно этим воспользовался. Его кустарный мини заводик тут же выпустил настоящий пистолет. И только патроны к нему генеральный директор раздобыть не успел. По пьяному делу сам разболтал о пистолете корешу, и….
Многое значит – выпивка в зоне. Был и такой случай….

КРЫСА

— Товарищ капитан, в ПКТ пьяный, — доложил часовой.
ПКТ – помещение камерного типа, которое раньше называлось БУР, что означало – барак усиленного режима. По сути своей, это тюрьма в тюрьме, куда заключённые попадают за какие-то провинности. Условия там ещё более жёсткие, чем снаружи.
И вот, там был замечен нетрезвый человек. А этого просто в принципе не могло быть, тем более в ПКТ.
— Он обкуренный, — дал заключение медик.
— Простите, Владилен Васильевич, но в ПКТ он не мог обкуриться. Туда невозможно доставить наркотик, возразил начальник тюрьмы.
— Это, коллега, уже по вашей части, — ответил врач. – Но со стороны медицины сомнений в заключении нет. Этот Шнырь – так кажется его называют – обкурился, и вероятнее всего, это банальная анаша, судя по запаху. Увы, но другого ответа дать не могу, — завершил свою речь тюремный медик.
Собрав весь персонал тюрьмы, начальник сделал доклад о происшедшем. Так же, были выслушаны и мнения всех, кто мог хоть что-то сказать по этому поводу. И в конце концов, было дано задание выяснить, по какому каналу наркотическое средство попало в ПКТ. Хотя никто не знал, с какого боку можно начать искать ответ на данный вопрос.
А назавтра история повторилась. Снова, но уже другой заключённый был обнаружен там же, и прямо говоря, в очень радостном состоянии. И обыск, проведённый в ПКТ накануне, результатов не дал. И вот, очередное ЧП. Хозяин тюрьмы вынужденно запросил помощь…
— Сергей Илларионович, — говорил он кому-то по телефону, — войдите в моё положение. У меня заключённые в ПКТ, как в ресторан ходят, повеселиться, а я не могу понять канал доставки зелёного змия. Обыск ничего не даёт, источник найти не можем. Но ведь где-то же они берут его! И мой долг – выяснить, каким образом они это делают. Без скрытых камер слежения тут не обойтись, и придётся вам их установить здесь. За этим к вам, собственно, я и обратился.
— Ох, дорогой мой, — звучало в ответ. – Если бы ты знал, как сложно всё это сделать. Но будем искать возможности. Ничего не поделаешь, придётся помогать.
И камеры были доставлены. И камеры слежения были тайно установлены и замаскированы. И когда обысканные до нитки заключённые вошли в дворик для прогулки, за ними неусыпно наблюдал чуть ли не весь персонал тюрьмы. И через некоторое время все увидели, как один из заключённых нагнулся, как бы что-то поднимая с пола, и дальше все зафиксировали, что он чиркнул спичкой, прикурил и глубоко затянулся….
— Как?! Откуда?! – раздались возгласы, и все наблюдавшие бросились к выходу.
Ворвавшись в дворик, они успели таки вырвать у заключённого сигаретку с наркотиком. Но где он взял её – так и осталось тайной. Был снова обследован и дворик, и каждый квадратный сантиметр его, и стены…. Всё было тщетно. Ничего обнаружено не было. А на следующий день опять повторилось то же самое. И ещё на следующий….
— Мистика какая-то, — только и слышалось в тюрьме.
— В мистику я тут не могу поверить, — проговорил умудрённый многолетним опытом прапорщик. – Но давайте подумаем. На прогулку мы их выводим строго по графику. Так? Так! И наркотик оказывается в руках у наших подопечных в тот же момент. Два события состыкованы во времени. Вывод?
— И каков же он? — вразнобой раздались голоса коллег.
— Не буду утверждать ничего, но давайте завтра задержим прогулку на полчаса под видом санобработки, и тогда посмотрим. С неба им наркота падает, или ещё откуда. Так и решили сделать…
На следующий день все свободные от службы спешили посмотреть кино. Они собрались у экрана монитора, так как всех их очень интриговал веселящий продукт, падающий с неба. И когда наступила минута прогулки заключённых, все так и воткнулись глазами в экран.
…!?
И наркодилер, наконец, был установлен. Им оказалась обыкновенная …крыса. Она ходила по маршруту, доставляя анашу со спичками, которые ей закрепляли в специально для того пошитом рюкзачке. В установленное время прикормленное животное выходило за получением вкусной пищи. Его кормили, надевали на спинку груз с товаром, и отпускали. Дальше крыса шла в следующую столовую, где её так же вкусно встречали, извлечённой из рюкзачка новой порцией лакомства.
— Когда наши наркоманы зачастили в ПКТ? – задал вопрос начальник тюрьмы на следующее утро.
И было установлено, что уже больше года обкурившееся лица предпочитают постоянно жить именно там. Вывод оказался однозначен. Весь последний год ПКТ выполнял при тюрьме функции наркобазы. И об этом, естественно, знала вся зона, кроме… её руководства.
— У нас не тюрьма, а уголок Дурова, — тихо шутила потом охрана, вспоминая изобретательность, терпение и смекалку заключённых.
***
Когда человек оказывается в чрезвычайно угнетённом состоянии, у него в голове часто рождаются значительные идеи. И никогда такие идеи не родятся в тепличных условиях. Именно потому, что русский народ угнетён ВСЕГДА, большинство идей мирового значения и принадлежат этому народу.
Японцы открыто признаются русским, что умы – это у вас, а у нас – руки. И действительно, электричество, паровоз, радио…, — львиная доля столь же значимых мировых открытий сделана русскими людьми. И выводы из данного резюме – столь же прозрачны, как и далеко идущи.
Попробуйте закинуть любого иностранца на необитаемый остров. Он нескольких недель не проживёт и погибнет. Но попробуйте закинуть туда русского, и через год вы увидите, что все местные звери служат человеку.

Тюремный роман в рассказах. Главные герои – заключенные и охранники. Живут, любят и ненавидят, о чем-то мечтают. Иногда плачут, иногда смеются. Хоть и по разные стороны запертых решеток и дверей, но линии судьбы их тесно связаны и зачастую пересекаются в перипетиях длинных казематных коридоров. И самое трудное для обеих сторон – понять, что в тюрьме тоже надо оставаться человеком…

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Тюремные истории, смешные и грустные (Алексей Осипов) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Стукач Евгений

На кровати сидел дядя Митя в одних трусах, свесив вниз свои худые волосатые ноги. На коленках у него лежал рваный пиджак. На дядином теле было столько татуировок, что легче сказать, где их у него не было выколото.

– Что ж ты, Женька, сукин сын, делаешь? – стыдил он племянника, – ведь стучать на зоне -распоследнее дело для нашего брата. Что ж ты меня позоришь на том свете?

Женька проснулся. Вспомнил дурацкий свой сон, дядю Митю, который всю свою сознательную жизнь пребывал в отсидках и вправду умер от чахотки в позапрошлом году. Чертыхнулся про себя. Огляделся в полутемной камере. Рабочка была пуста. Видимо, недавно все ушли убирать снег на прогулочных двориках. Из литровой кружки с чифером еще тонкой струйкой шел пар. Дверь в камеру была не заперта, что ж, один косячок у корпусного имеется, есть о чем теперь и начальству доложить. Неплохо для начала дня. Евгений встал, побрызгал лицо водой. Понюхал содержимое кружки. В нос ударил терпкий запах запаренных вторяков. Такое употреблять заподло. Евгений брезгливо поморщился. Надел курточку и тихонечко выскользнул на продол.

В банно-прачечном отделении, где он работал банщиком, было душно. Уныло стояли у стены огромные обшарпанные стиральные машины с круглыми окнами, похожие на глубоководные батискафы. Толстый до безобразия кот спал на рабочем столе, занимая почти всю его площадь. Евгений ударил кошака веником. Кот мяукнул, задергал нервно хвостом, перевернулся на другой бок, сладко зевнул и снова закрыл глаза. Банщик ловко поддел недовольного кота ногой, скинув затем его на пол.

Евгений был не в духе. Из головы не вылезал идиотский сон. Намек на некоторые его поступки. А как иначе выжить в этой вонючей тюрьме? Пусть работяги спину гнут. Не для него, по жизни, на пилораме бревна ворочать. Ну и пусть быки хоздворовские потеют, горб гнут на хозяина. Они же в основном бухарики. На волю выйдут, напьются и снова сядут. А он, Евгений, из принципа не будет работать. Лучше сдавать этих чертей. Пускай его ненавидят. Ну и что, что не одного зека он сдал операм, кое-кого и из числа сотрудников, будут умнее. Плевать.

Сигареты закончились еще вчера к вечеру, чай тоже. Болела голова. Требовала чего-нибудь кофеиносодержащего. Пришла игривая и навязчивая мысль. Женя закрылся изнутри прачечной. Хоть и был в отделении один, озираясь, подошел к двери каптерки. Аккуратно снял, не повредив, печать, открыл замок в небольшое помещение. Здесь в полной темноте на полках стояли огромные майданы крытников. Зекам, приговоренным к тюремному сроку, не полагалось иметь при себе много вещей. Принудительно их сдавали в тюремную каптерку. Уже зная примерно, где и что лежит, Евгений уверенно выловил рукой из одного мешка пачку сигарет и банку кофе. Банка была уже распечатана, оставалось только немножко отсыпать. Вот и все. Дверь снова закрыта. Печать на месте.

Бразильский кофе вкус имел обалденный, он вмиг поднял настроение. Сигареты были, правда, так себе. Но на халяву и уксус сладкий, пойдут и такие.

Кто-то постучался. Евгений суетливо открыл. На пороге стоял повар из зековского пищеблока. Повар Толя был новеньким. Женя его недолюбливал, однако, хочешь или не хочешь, а приходилось терпеть. Они были повязаны известным им одним секретом. Толик был себе на уме, все чего-то ходил, вынюхивал. И вызывал смешанное воедино чувство необъяснимой тревоги, опасности и ревности. Может, из-за того, что часто встречались они нос к носу в подвале тюремного корпуса у оперских кабинетов.

– Чего тебе? – раздраженно спросил Евгений.

– Да так, зашел. А, кстати, полотенца чистые дай, грязные уже сдали, – нашелся Толик.

Евгений, сделав пометку в журнале выдачи белья, пихнул ему стопку полотенец. Толя постоял немного, не найдя больше причин, чтобы задерживаться, ушел.

– Бродят тут всякие, – буркнул Евгений и направился сам прогуляться по делам. Проходя по продолу, заметил, что постовой за всю ночь ни разу не заглянул в «глазок» камер, о чем свидетельствовали отогнутые в сторону им картонные дощечки, прикрывавшие наблюдательные стеклянные круглые отверстия в дверях. С вечера их никто не трогал. На посту контролера, на железном столике, привинченном к стене, лежал чей-то проходной ключ. Вот это здорово! Неважно начатый день, стал гораздо благосклонней. Этот кто-то поплатится за забытый ключик не только тем, что не сможет сам выйти из корпуса, но и будет иметь большие неприятности. Ключ Женя опустил себе в глубокий карман. Так, а вот тот же контролер не закрывает «кормушки» на замок, ленится, значит. Ленишься ты, «дубачок», премии, значит, лишишься, как пить дать. И поделом тебе.

В коридоре подвала горел свет. Значит, с утра пораньше пришел Андрей Васильевич. Действительно, опер сидел в кабинете за столом, курил и одновременно кормил рыбок в маленьком аквариуме. По сложившейся традиции Женя поздоровался со своим главным патроном, быстренько принес в чайнике свежей водички, запарил оперского чайку, а в процессе чайной церемонии пунктуально «сливал» всю накопившуюся информацию за сутки. Кто, что, с кем, кого и когда… Гордо перед Василичем положил на стол железный ключ.

– А это что?

– Проходник под номером 154.

– Где взял? – поинтересовался шеф.

– Ну, как обычно…

– Ладно, разберемся, – устало вздохнул опер. Капитану до печенок осточертела служба, и Евгения, тот чувствовал, он глубоко презирал, однако нуждался в нем. Часто глаза и уши стукачка были бесценны. Капитан мечтал уйти на пенсию, а Евгений – освободиться условно-досрочно.

– Ну что, Евгений Александрович, – фамильярно и с иронией обратился оперативник к банщику, – как освобождаться-то будешь? Ты же до автобуса фик живым доберешься. Многих ты занозил, скажу я тебе! Евгений молчал, не зная, что ответить. Он и сам думал об этом не один раз.

– Ладно, не переживай, поможем. Бронетранспортер подгоним, – пошутил Василич в своем стиле, – сегодня в честь седьмого ноября работы будет мало у меня, с обеда уйду. Вечерком заскочишь, приберешься здесь немного. Понял? – спросил капитан враз помрачневшего от его шуток подручного.

– Понял, Андрей Васильевич. А я и забыл, что сегодня праздник.

– Да, седьмое ноября – красный день календаря. Все, свободен. Пшел вон! – снова неделикатно пошутил опер.

Женя, выйдя из кабинета, направился от нечего делать прямо на хоздвор. Там можно было лясы поточить с бугром или с пекарями. Кстати, к Коляну приезжали на свиданку. Может, чего-нибудь осталось вкусненького.

Как оказалось, в честь праздника на работу вышли не все. А только по специфике работы, самые необходимые: кочегар, свинари, пекари. А вообще-то Евгению нужен был только Колян.

Коля заканчивал уборку после последней выпечки хлеба. Он усердно подтирал пол, под вой новенькой модной кассеты с воли. Женя присел рядом на скамейку, разглядывая другие кассеты. Потом, закончив уборку, Коля гостеприимно угостил чайком кореша. Похвастался новыми кроссовками и спортивным костюмом, запрятанными хитро в шкафу. Женя, с завистью щупая пальцами качественную материю, уже точно решил, что после выходных обязательно доложит о том, что пекарь Воробьев прячет запрещенную к хранению на рабочем месте гражданскую одежду.

Потом Евгений, победоносно шествуя по полупустому хоздвору, заглянул в столярку. Попил и там чайку, примечая, что столяр явно занимался калымом, покрывая лаком только что собранную хлебницу. Осведомим и об этом факте. Затем, не грех было заворотить напоследок и в котельную. А там жарили мясо. А это уже очень серьезно! Требует досконального разбирательства Василича. Откуда мясо, например? Все ли поросята еще живы? Кто не углядел? И, наконец, честно угостившись аппетитным мясным кушаньем, Евгений с чувством полной удовлетворенности собой, направился в свои прачечные владения.

– А ну стой! – окликнул Женю у самых ворот сам начальник, – почему не на своем рабочем месте? Чего тут шарашишься? Ну-ка пошли, по дороге поговорим. К удивлению Женьки, хозяин не стал его отчитывать, а сразу спросил в лоб:

– Андрей Васильевич твой на работе употребляет?

– Не знаю, Дмитрий Юрьевич, не принюхивался…

– А теперь будешь нюхать, следить за каждым его шагом. Чем занимается, что говорит. В вещах его пошарься. Понял?

– Нет, товарищ полковник, я боюсь, старший опер он все-таки.

– А по вещам тюремщиков не боишься лазить? Смотри у меня! Если хоть кто-нибудь узнает про твои делишки, кумекаешь, что с тобой будет?

– Да… – подавленно буркнул Женя.

– Понял меня по существу вопросов? – зло спросил начальник.

– Понял…

Вечером Женя, как и обещал Васильевичу, пришел прибраться в его кабинете. Посидев немного за оперским столом, банщик состроил рыбкам рожу. Обнюхал все бокалы. Залез в мусорницу. Изрядно покопавшись в ней, нашел все же пробку от бутылки водки. Довольный и усталый, все прибрав, пошел спать.

В поношенной зэковской униформе, в стоптанных кирзовых коцах, с новой фуражкой «полицайкой», надвинутой до бровей, низкорослый, начинающий полнеть Анфимыч выглядел смешно и даже нелепо, словно постаревший, но всё ещё бравый солдат Швейк, заблудившийся во времени и попавший в советский плен вместо русского.

Страна боролась с пьянством и хулиганством, поэтому Анфимычу, с учетом его пролетарского происхождения и боевых заслуг на фронте, присудили за мелкое хулиганство небольшой срок лишения свободы. И лагерную бэушную одежду, и эту грубую обувку теперь ему предстояло носить до освобождения, но не так уж долго - всего-то четыре месяца с хвостиком!.. И Анфимыч, в силу своего неунывающего нрава, посчитал всё это за мелочи лагерной жизни, кроме фуражки «полицайки», которую почему-то сразу же невзлюбил и упорно ходил по зоне с непокрытой головой, блестя загорелой лысиной.

В бараке, особенно, в своей секции, весёлый и общительный Анфимыч прижился сразу. Его зауважали не только за солидный возраст и умение травить анекдоты и байки, но ещё больше за боевой, настырный характер, проявленный в истории с почтовой посылкой, которую отравила ему на зону жена.

Посылка с передачей жены до него по непонятным причинам так и не дошла, но злополучная её судьба, а самое главное активность Анфимыча в этой истории вскоре стали достоянием всей зоны.

Сначала Анфимыч проел плешь на головах отрядного и замполита зоны по поводу своей посылки, а затем добрался до самого Хозяина - начальника колонии, бывшего фронтовика и полного кавалера ордена Славы всех степеней. Анфимыч с Хозяином, как настоящие фронтовики, быстро подружились. И начальник колонии пообещал ему, что доведёт странную историю с пропажей посылки до победного конца.

Однако дело с посылкой почему-то застопорилось и отрядный с замполитом уже шарахались от Анфимыча, как от прокажённого, избегая настойчивого зэка-фронтовика. Да и сам Хозяин по этой же причине не стремился теперь попадаться ему на глаза.

На зоне, после вечернего туалета, Анфимыч обычно надевал футболку, атласные шаровары и, улёгшись на нары у окна, думал о своей жене и вспоминал прошлое. А думать ему было больше не о ком, поскольку остались они с ней одни… Жену подростком в войну фашисты угнали в Германию на подневольные работы. По возвращению на родину она ещё некоторое время провела в трудовых лагерях для перемещённых лиц, а после всех этих странствий и напастей, чем-то переболев по бабий части, потеряла способность к деторождению.

Об этом, как об окончательном приговоре, они узнали пять лет спустя после женитьбы, и были страшно огорчены, но страдала от этого, разумеется, больше всего Ксения - жена Анфимыча. Мать Анфимыча к тому времени умерла, а старшая сестра, потерявшая на фронте мужа, успела нарожать ему детей до войны и теперь изредка ворчала: «Ксению твою, видать, в девках ещё сглазили или порчу на неё каку наслали…»

Анфимыч отмалчивался, но с годами всё более и более ощущал некую пустоту в их семейной жизни, однако виду не показывал, разговоры на эту тему не заводил и Ксению ни в чём не упрекал.

Оказавшись нынче вдали от дома, Анфимыч, как бывалый человек, чтоб скрасить унылые лагерные вечера, травил перед отбоем в своей барачной секции анекдоты, а порою забавно рассказывал правдоподобные байки из собственной жизни.

Утром встречаю Петьку Смирнова - гляжу, а у него синяк здоровый под глазом!.. Да и вид - не то смурной, не то будто обиженный! - рассказывал Анфимыч одну такую историю своим молодым соседям. - «В чём дело?!» - спрашиваю его, а Петька от меня лицо воротит и заявляет: «Я с тобой больше пить не буду!» - «Отчего, Петруха?!» - удивляюсь я, а сам после вчерашнего ничего не могу вспомнить. «Когда мы дома у тебя выпивали, плохо с тобой стало - я обеспокоился, уложил тебя на диван, наклонился и стал спрашивать, что случилось… А ты вместо слов промычал что-то и ногой меня лягнул - прямо в лицо!.. Затем вскочил с безумными глазами и швыряться стал, чем попало… И табуретку запустил в меня - едва увернулся!.. Хорошо, что Ксюша вовремя пришла и успокоила тебя - пса бешеного!» - рассказывает мне Петька, а я мозгами раскинул, памятью напрягся… Помню - где-то залёг, в окопе, что ли?!.. А потом привиделось, будто фрицы меня окружают… Один в каске, мордатый такой, совсем близко подполз, наклонился ко мне и что-то лопочет по-ихнему. Ну, я и врезал ему ногой, что было мочи, а потом, не знай, откуда силы взялись - вскочил и стал гранаты метать по ненавистным фрицам!.. Во, что бывает… И не помнишь, что в пьяной горячке творил!.. Рассказал всё это Петьке - гляжу, а он не верит - ещё с бо́льшей опаской на меня зырит и говорит: «Всё равно с тобой больше пить не буду!» - «Вот и хорошо - нам больше достанется», - отвечаю ему. С тех пор Петьку Смирнова, как отрезало, и больше он ни разу со мной не выпивал, аж до самой своей смерти!.. Вот такая, брат, бывает горячка… с последствиями.

Кто-то из ребят помоложе просил Анфимыча:

Ты про фронт, Анфимыч, про войну лучше что-нибудь страви!

Анфимыч задумывался, а потом отвечал:

Война - это не байки, там людей каждый день убивают!

Тебя ж не убили - живой!.. И байки ловко плетёшь! - возражал кто-то с подвохом.

А потому живой, что со смертью дружил! - отшучивался Анфимыч.

Просто… Проще пареной репы! - улыбался Анфимыч. - К земле надо чаще прижиматься, как к родной бабе!.. И во время окапываться!.. А время нет - залягай в свежую воронку - точняк пронесёт!.. И не высовывайся, почем зря!.. А я к тому ж росточком мал был - мишень неприметная… Вот и вся премудрость!

У нас Хозяин, во какой дылда!.. А уцелел и в орденах, говорят, ходит! - вспоминал кто-то начальника колонии.

Хозяин в разведроте служил - там отношения со смертушкой особые, - со знанием дела пояснял Анфимыч и добавлял на полном серьёзе: - Хозяин у нас фартовый и мужик, вообще-то, геройский!

Соседи с Анфимычем молчаливо соглашались - в бараке хвалить или ругать Хозяина было не принято. Перед отбоем каждый думал о своём, что было ему ближе, а обсуждать военное прошлое Хозяина и его фартовость никто не хотел.

Однако в промзоне, на новом производственном корпусе, где Анфимыч работал в строительной бригаде, его дружеские отношения с Хозяином использовались в общественно-корыстных целях. После обеда работать зэкам не хотелось и чтобы продлить послеобеденный перекур с бо́льшим кайфом, бригада почти в полном составе забиралась на крышу новостройки.

Иногда на территории промзоны появлялась крупная и приметная ещё издали фигура начальника колонии в простеньком льняном костюме и кепке. Хозяин по фронтовой привычке шёл, пригнувшись, быстрыми, широкими шагами, будто двигался по простреливаемой местности.

Его сразу кто-нибудь замечал и раздавался тревожный голос:

Анфимыч, Хозяин на горизонте - отвадь бугая!

Анфимыч вставал до приближения Хозяина, подходил к краю крыши и почти кричал, обращаясь к нему:

Гражданин начальник!.. Осуждённый Анфимов… Разрешите обратиться?! - и тут же, не дожидаясь никакого разрешения, продолжал кричать вопрошающе-жалобным голосом. - Как там мои дела с посылкой, а?!.. Что-нибудь прояснилось, гражданин начальник?

Хозяин резко оборачивался на голос Анфимыча и, застыв от неожиданности в полусогнутом виде, какое-время соображал, но не найдя подходящих слов, лишь отмахивался своей ручищей от настырного зэка, мол помню, не забыл и сделаю, что обещал.

Хорошо, гражданин начальник… Хорошо! - бодрым голосом говорил Анфимыч, однако не успокаивался и продолжал орать: - Скоро срок кончается, а я положенную посылку до сих пор не получил!.. Я, гражданин начальник, её так не дождусь…

Получишь, Анфимов… получишь! - хрипло отвечал ему Хозяин и, махнув от отчаяния в последний раз рукой, неожиданно устремлялся быстрым шагом в противоположную от новостройки сторону. На этом эпизодическая роль Анфимыча, как пугало для Хозяина, завершалась, и довольные зэки спокойно продолжали большой, послеобеденный перекур с дремотой.

На самом деле посылка Анфимыча уже не волновала. Письма от жены приходили исправно, а это для него было важнее. Ксения писала, что уволилась с текстильного комбината - она и раньше жаловалась, что работать на комбинате ей тяжело - сказывается возраст да сноровка уже не та… И нынче устроилась работать нянечкой в городской дом-малютки и, видимо, как полагал Анфимыч, неспроста. А в последнем её письме это всё и подтвердилось. В дом-малютки, как писала Ксения, она поступила не просто так - она хочет выглядеть среди брошенных малюток такого, к которому её сердце ляжет, а уж потом и забрать его оттуда.

Планы жены озадачили Анфимыча, и он ответил ей, чтобы она не торопилась, а дождалась его возвращения для основательного обсуждения такого дела. До освобождения Анфимычу оставалось совсем немного, и он, уже по привычке, после вечернего туалета надевал чистую футболку, атласные шаровары и, улёгшись на нары у окна, вспоминал прошлое и думал о своей жене.

Анфимыч представлял, как вернётся домой и вечером, после ужина, она наденет свою любимую чёрную шёлковую сорочку с кружевами, и они улягутся на диван. Ксения будет казаться ему самой желанной и восхитительной женщиной… Она начнёт щекотать Анфимычу ухо, нашёптывая горячим голосом сказочные слова, а он станет ласкать её сладкую и ещё упругую грудь.

А история со злополучной посылкой разрешилась для Анфимыча за неделю до его выхода на свободу. Её, как говорят, разбомбили где-то на пересылке почтовые воры, выкрав из неё лишь лакомые для них продукты.

Получив остатки от всего того, что ему отправила Ксения, Анфимыч почти всё раздал по дороге в свой барак.

Уже недалеко от КПП, на ступеньках лагерной больнички, он увидел сидящего с задумчивым видом старого грека с грузинской фамилией из инвалидного, как шутили на зоне, мото-костыльного барака. Старый грек, бывший работник торговой сферы, дотягивал большой срок за хищение социалистической собственности в крупных размерах, и уже давно забытый всеми на воле, ничего по этой причине оттуда не получал… И многие зэки, возвращаясь с КПП, делились со стариком передачами от родных и близких людей. Сделал это и Анфимыч, оставив ему добрую треть своей разграбленной посылки.

Тёмно-карие, маслянистые глаза старика заблестели ещё сильнее и он тихим, почти беззвучным голосом, благодарил Анфимыча. А чтобы окончательно забыть про посылку, Анфимыч пустил её остатки на вечерний чай в своей барачной секции.

Оставшиеся дни тянулись долго, а когда наступил день освобождения, то утром радостный Анфимыч сначала попрощался в секции со своим единственным земляком, потом с ребятами из бригады, затем со знакомыми ему мужиками из соседнего барака и после этого отправился на КПП.

В родной город Анфимыч прибыл на рассвете проходящим поездом, толком не выспавшись. Стойкий туман окутал пустынные улицы, автобусы ещё не ходили, и он, почти никакого не встречая, добрался пешком до своего дома.

Дверь, несмотря на протяжные звонки, никто ему не открывал и Анфимыч забеспокоился… Был субботний день, а Ксения даже в выходные не любила разлёживаться. Тогда он постучал, однако на стук отворилась лишь дверь напротив, откуда, не здороваясь, выглянула, кивнув головой, ещё заспанная соседка. Она сказала ему, что вчера у Ксении случился сердечный приступ и её на скорой помощи увезли в первую городскую больницу. Умолкнув, она застыла с грустным видом, протянув ему связку ключей. Анфимыч взял их и, не говоря ни слова, вышел из подъезда.

На улице он остановился, задумавшись, а потом неожиданно заторопился и, срезая путь, побежал трусцой в сторону пустыря. За ним располагалась конечная остановка единственного маршрута, по которому ездили редкие автобусы в нужную Анфимычу сторону. В утреннем тумане он сумел разглядеть стоящий автобус и припустился во весь дух, боясь опоздать на первый рейс.

Две бездомные собаки, бродившие по пустырю, остановились, увидев бегущего человека, но вслед за ним не бросились, а только погавкали с ленцой и быстро успокоились.

Где-то в небе резко завыл самолет, кружа над городом от непогоды. Знакомый звук настиг задыхающегося Анфимыча на середине пустыря - у него вдруг сжало в висках, а затем кольнуло и ударило резкой болью в самое сердце… В глазах у него стало темнеть, а он всё ещё нёсся по инерции. И самая ближняя на пустыре яма показалась Анфимычу в эти мгновения дымящейся после разрыва бомбы воронкой, когда-то спасший его от смерти, и он летел ей навстречу, спотыкаясь и падая…

В бараке про Анфимыча забыли бы, наверное, быстро, если не его пустующее место на нарах: новый этап на зону ещё не прибыл, а среди обитателей секции не нашлось желающих с приближением холодов спать у окна. И поэтому вечером, перед отбоем, кто-то, увидев незанятое до сих пор место Анфимыча, вспомнил про него и произнес:

Жалко Анфимыча нет… Некому теперь байки травить… Тоска!

А кто-то с верхних нар спросил с недоумением:

Так я не пойму: за что он срок такой смешной схлопотал - за бабу свою, что ли?!

Нет, не за бабу… У него ни бытовуха, ни семейный дебош… Жена ему письма писала и даже посылку послала! - возразил голос с нижних нар и добавил со смехом: - Все ведь помнят эту историю с посылкой, а?!.. Он ей Хозяина даже достал!

Мужики оживлённо загалдели, а кто-то спросил про Анфимыча у единственного его земляка в секции:

Так за что Анфимыч залетел, а?.. Ты ж, зема его - должен знать!

А за что треснул-то? - поинтересовался молодой парень.

Пенсионер рассказывал, что в ту пору любая баба его была… И хвалился, мол, много девок попортил… Вот, Анфимыч, ему и врезал!.. Говорят, если не скрутили его, он бы пенсионера до смерти забил!

И правильно бы сделал! - разом послышались чьи-то голоса.

Анфимыч по пьяни бешеный… - уточнил земляк. - А так мужик, что надо!

Обитатели барака ещё немного посудачили за жизнь, потом в секции наступила тишина, которую нарушил громкий и молодой голос с верхних нар:

Шнырь, руби свет - спать пора!

Шнырь выключил свет - в секции стало темно и барак, как и вся зона, погрузился в промозглую октябрьскую ночь. Битва за урожай в стране уже завершилась, но всё ещё продолжалась борьба с пьянством и хулиганством, и завтра на зоне ждали большой этап…

Читайте современный роман о России

Приглашаю Вас стать участником и подписчиком сообщества

Сложно себе представить, как могут уживаться в одном помещении сто здоровых, разной степени агрессивности, не всегда адекватных мужчин. У каждого из них своя история, свой опыт, свои интересы. Естественно, между ними возникают конфликты. Теснота, бытовые неудобства лишь усугубляют ситуацию. Тем не менее жизнь в местах лишения свободы подчиняется строгим законам и правилам, которые жестко регламентируют поведение местных жителей.

Неотъемлемой частью этих правил является существование среди заключенных отдельной касты отверженных. Это так называемые обиженные, опущенные или угловые. Они так вписались в тюремную иерархию, делая самую грязную работу, что без их существования само функционирование системы было бы под вопросом. Более того, наличие такой касты открывает большие возможности для всевозможных манипуляций и управления заключенными. Перспектива попасть в обиженные делает зэков сговорчивыми и способными пойти на многие компромиссы.

Как становятся обиженными? У каждого из них своя история, свой путь. Опустить могут сами зэки за какой-нибудь проступок. Например, осужденных за педофилию ждет именно такая участь. С помощью других заключенных опустить могут и сами тюремщики. Можно просто посидеть за одним столом с обиженными, поздороваться с ним за руку, поесть из одной посуды — и ты, словно подхвативший неизлечимый вирус, становишься таким же. Обратного пути нет. Такие заключенные сидят за отдельными столами, спят отдельно в углу барака, едят из отдельной посуды. Жизнь их незавидна и нелегка. Как правило, они убирают туалеты и выносят мусор. Конечно же, обиженный обиженному рознь. Одно дело — бывший воин-десантник, громила, осужденный за убийство, попавший в эту касту за то, что, рассказывая о подробностях своей интимной жизни, упомянул о занятиях оральным сексом с девушкой, а другое дело — педофил.

У нас в отряде жил всеми гонимый угловой Артем, московский парень двадцати лет отроду. Жизнь его складывалась очень непросто. Он гей. Сидел во второй раз за кражу. На свободе работал в ночном клубе и, обокрав своего клиента, опять попал в тюрьму. Артем — ВИЧ-инфицированный. Сначала его распределили в специальный, шестой отряд, где содержатся только ВИЧ-инфицированные. Отношения с окружающими у него не очень-то складывались. В силу его положения в тюремном сообществе, на него была возложена обязанность убирать туалет, а кроме того, он стал объектом сексуальных утех озабоченных зэков и регулярно подвергался насилию. После его попытки повеситься Артема перевели в карантин. Нельзя сказать, что его жизнь здесь значительно улучшилась. Артем с утра до ночи продолжал мыть туалет и выносить на помойку использованную туалетную бумагу. В перерывах между этими занятиями он стирал личные вещи дневальных — полотенца, майки, трусы, носки. В перерывах между этими перерывами его регулярно били те же дневальные. Ссадины и синяки не сходили с его лица. А по ночам местные царьки карантина заставляли Артема вспоминать свою вольную жизнь, используя его для плотских утех. Мне было его безумно жаль, и я старался всячески ему помочь — давал сигареты, чай. Это не очень облегчило и скрасило его жизнь, и Артем, не выдержав издевательств, вскрыл себе вены, после чего… опять попал в шестой отряд для ВИЧ-инфицированных, откуда его не так давно перевели сюда.

Через некоторое время, находясь в другом отряде, я услышал следующую историю об Артеме, которая приключилась с ним в отряде для ВИЧ-инфицированных. Один блатной зэк, цыган по прозвищу Будулай, которого я знал лично, начал приставать к Артему. Цыган настаивал, чтобы Артем в известном процессе играл активную роль. «Не могу! — отчаянно сопротивлялся Артем. — Если меня, то пожалуйста! А сам я ну никак не смогу». Цыган не отставал и продолжал настаивать на своем. Артем решил пожаловаться на ловеласа местным блатным. «Да ты что, гадина, на мужика наговариваешь?!» — не поверили те Артему. Но, уступив его настойчивости, все-таки решили проверить цыгана. «Назначай свидание! — сказали блатные. — Мы будем рядом, в засаде. Если что — прикроем».

Наступила ночь, и наша парочка, стараясь не привлекать ничьего внимания, пробирается на место свидания — в помещение воспитательной работы. Есть такая комната в бараке, где заключенные смотрят телевизор. Эх, не знал Будулай, что ждала его там засада. В самый ответственный момент включился свет, и изумленным взорам зэков предстал обнаженный Будулай, находящийся в недвусмысленном положении. Понимая, что его ожидает, он не растерялся и выпрыгнул в окно второго этажа, пробив стекла. Непостижимым образом за считаные секунды он сумел преодолеть высоченную ограду локального сектора, снабженную специальными барабанами — вертушками с колючей проволокой. Захочешь перелезть, возьмешься за реечку, подтянешься, а барабан прокрутится вниз.

Голый цыган с криками «Спасите, помогите, убивают!» залетел в расположенную на аллее будку секторов — помещение, где находятся сотрудники колонии, следящие за передвижением зэков. Ни один осужденный не выйдет из локального сектора без ведома дежурного милиционера. Той ночью цыган ворвался в их сон. Ничего не понимающие мусора долго протирали глаза, глядя на голого заключенного, ночью, в середине зимы вломившегося в их домик. Цыгана спасли, предоставив ему политическое убежище в другом отряде. Его жизнь кардинально поменялась, и он стал покорно нести все тяготы и лишения своей нелегкой жизни. Ряды обиженных, которых в колонии не хватало, пополнились еще одним отверженным.

Однажды к нам в отряд заехал некий Миша П. Обычный зэк, ничем не выделяющийся из общей массы, осужденный за грабежи и разбои. Он оставался обычным до тех пор, пока в колонию не прибыл другой этап и не выяснилось, что Миша — угловой. По понятиям такой заключенный должен был сразу сообщить о своем статусе и занять свое место. Миша же решил начать новую жизнь и больше недели сидел за одним столом с другими заключенными, ел с ними из одной посуды, пил чифир из одной кружки. Получалось, что он «заразил» весь отряд. Но нет! Оказывается, по тем же понятиям, если заключенные не знали о том, что другой зэк угловой, а тот это дело скрыл, то так не считается. Мишу жестоко наказали, избив его до полусмерти.

Надо сказать, что история эта произвела на меня сильное впечатление и заставила задуматься о хрупкости нашего бытия.

Жизнь продолжалась.